- Оргкомитет Конкурса
Шестой тур Конкурса "Поэзия Донбасса", 14.12.2022
Критик
Шорохов Алексей Алексеевич
Член Союза писателей России с 2001 года. С 2004 года — секретарь Союза
писателей России Заместитель главного редактора журнала «Отечественные
записки»
АВТОРЫ И СТИХИ ШЕСТОГО ТУРА
1. Жарков Александр Анатольевич.
Актер кино и театра, режиссер, педагог, живёт в Москве.
Еще до спецоперации Александр Жарков не раз выезжал в составе МХАТа и других
театров в Донецк, Луганск, Макеевку и Горловку со спектаклями и концертами, и
многое из увиденного и услышанного во время выступлений послужило ориентиром
для его дальнейшего творчества не только как актера, но и поэта.
Стихотворения Александра Жаркова, отражающие весь нынешний драматизм
событий в Донбассе, сегодня печатаются в российских журналах и сборниках.
Вся нынешняя деятельность автора даёт полные основания утверждать о духовном
родстве поэта с борцами Донбасса за наш русский мир и его культуру.
Кроме того, для оказания помощи защитникам Донбасса Александр вместе с
дочерью постоянно занимается оправкой медикаментов на фронт.
Автор представлен членом Художественного совета Анной Фуниковой
Я П О Ш Е Л Н А В О Й Н У.
Я пошел на войну, мне кричат: «Не ходи!
Ты же болен, старик: сердце, печень, живот».
Хорошо воевать, когда жизнь позади,
молодого сменю, пусть еще поживет.
Я два шага прошел, изнемог инвалид.
Защемило в груди, на скамейку присел:
я сижу на скамье, а он в танке горит-
тот, которого я подменить не успел.
Вот он выполз из танка, безбровен и лют…
Я зажмурил глаза, будто нет ничего.
Я всего на мгновенье присел на скамью-
и за это мгновенье убили его…
Никогда он не сможет, как я постареть!
Я глаза разомкнул: он немного привстал,
от земли оторвался на малость, на треть-
и гранатой себя и врагов подорвал.
Хорошо воевать, когда жизнь позади…
Я пошел на войну, я хотел, видит Бог,
подменить молодого, чья жизнь впереди,
но ни жить, ни погибнуть, как он, я б не смог!
Я сижу на скамье, а в глазах моих- бой.
Я сижу на скамье, а в душе моей – боль.
Задушите врага! он не брат никакой!
И вернитесь, ребята, живыми домой!
П Р О В О Д Ы.
(Мобилизация).
Ты меня когда- то провожала
в армию – и слезы были тоже,
также за автобусом бежала
и рукой махала в придорожьи.
Нынче ж едем к б о е в о й границе.
Женщины любимые, поверьте,
ничего там с нами не случится
кроме смерти,
кроме смерти,
кроме смерти.
Кореш детства, все-таки, я думал,
мы плечом к плечу с тобою встанем,
но в другую сторону ты «дунул»-
в Грузию, а, может, к Казахстану.
Мать не жаль? завоет как волчица,
у которой потерялись дети,
ведь с тобой случилось приключиться
хуже смерти,
хуже смерти,
хуже смерти.
Снова хлещут огненные ливни,
Запад тыщу лет нас хочет выжечь.
Есть святые?! нам нужны молитвы,
как всегда, без Неба нам не выжить.
Русские обьединяйтесь люди!
Если ж мы останемся инертны
ничего с Россиюшкой не будет
кроме смерти,
кроме смерти,
кроме смерти.
Черти матерятся, окружая,
в плен не сдамся, клятвы не нарушу.
И тебя я вспомню, дорогая,
Господу свою вручая душу.
Если ж задержусь на этом свете
и смогу с Победой подружиться,
ничего с тобою нам не светит
кроме жизни,
кроме жизни,
кроме жизни!
П У С Т Ь У Б Ь Ю Т.
«И стали они жить –поживать, да добра наживать».
(Из сказок).
В небесах и чисто, и уют,
а в степи давно не благодать!
Я поеду - лучше пусть убьют,
чем за наших так переживать!
Там ведь ад, там плавится броня,
как же мне в покое пребывать?!
Нет, уж лучше пусть убьют меня,
чем ночами от тоски не спать!
Хорошо в раю найти приют,
но куда грехи мне подевать?
Ведь в душе бардак, а коль убьют,
то простит и Бог, и Божья Мать!
Мир ВСЕГДА в крови, или в грязи,
наловчился деток убивать.
Ну и взрослым, значит, нет стези,
что б, как в сказке, жить, да поживать!
П Р И Я Т Е Л Ю.
Ты кричишь, что ты не агрессор,
декларируешь: «Я- за мир!»
ну так сделай что-то, профессор,
что б он был!
Так устроилось: вечно войны
и всегда, и везде враги.
Что без пользы такой беспокойный?!
Помоги!
По Донецку из пушек лупят.
И кто может в минуты те
прокричать: «Возлюбите, люди!»
должен мочь!
умереть!!
на кресте!!!
Н Е М Е С Т Н Ы Й.
Нынче в небе голубом
прокатился грозный гром.
Дети задрожали,
к маме побежали.
«Не боись!- Колян орет.-
То не гром, а самолет!
В небе- то не тучи!»
Задрожали круче.
Мамочка кричит: «Беда!
Все скорей в подвал сюда!
Классный парень Колька,
да не местный только.
Москвича скрутите
и с собой тащите-
на Тверской, чес-слово,
ждут его живого!»
Н Е С У Д Ь Б А .
«Мы христиане…и судьбы несть у нас».
(Акафист мученику Трифону).
По степи, броней сверкая,
едут Родины сыны.
Несудьба у них такая-
мир спасать от сатаны.
Никнет небо, пламенея.
Богородица, храни
зятя, воина Андрея
и бойцов, что вместе с ним!
На нацистскую «скотину»
здесь обьявлена гоньба.
В вечный мрак ее – погинуть
гонит наша Несудьба.
Ну, а что б Ей не ослабнуть,
распахнись- ка, глубь веков:
Пересвет, молись с Ослябей,
а на море- Ушаков.
Много пацифистских стонов.
Александр, мой идеал,
ты и шведов, и тевтонов
со смиреньем убивал?!
Со смиреньем перед Русью!
Это наша Несудьба-
за родную землю трусить,
из себя давя раба.
Встаньте, пращуры из праха,
победим войной войну!
Раздерись моя рубаха,
я под вражий танк шагну!
Змеи, скрывшись за кордоном,
зло на Родину шипят.
В унисон им гейвороны,
их хозяева, галдят.
Дай нам, Боже, больше веры
в наше Счастье, в Несудьбу.
Пусть поганый прах Бандеры
кровью харкает в гробу!
Мчит ракета, разрывая
золотую тишь весны.
Несудьба у нас такая-
мир спасать от сатаны!
Г Д Е Т Ы ?
Милый сын!
Как ты, где, не в плену ли?!
Нет и нет с той краины вестей…
Но молчанье страшнее, чем пули,
чем разрывы. Господь, не убей!
К Богородице в Небо –ночами
шлю посланья, а бесы их рвут…
ты живой ли, сынок?! отвечай мне!
Дома так тебя любят и ждут!
В С Е Г Д А У Б И Е Н Н Ы Й.
То ли снится мне, то ли мнится мне,
то я в бронике, то на коне,
то я с палашом,
то я с калашом,
то я в танке горю в огне.
Ох, столетья –века, лихие вы!
Неким роком –за что?!- казня,
под Полтавой раз, два под Киевом,
где еще?- убивали меня!
Вот полтавский бой: крик «Ура!» Петру.
Я драгун, ружье- фузея.
И летит мой конь на шальном ветру
и победа почти моя!
Вой и шип ядра, ветра свист и шип.
И- роняю я фузею.
Под конем разрыв, ну и я погиб.
Ах, как жалко, в победном бою!
Вы столетья- века, ох, какие ж вы!
Неким роком за что-то казня,
под Полтавой раз, два под Киевом,
где еще убивали меня?!
Тыща- год- девятьсот восемнадцатый:
юнкер я и моя ль вина,
что петлюровцы- чисто нацики,
что начальники предали нас…
И теперь нас в атаку кинули
в БТэРике –напролом.
Снова я убит, вновь под Киевом,
уж в 2 тысячи 22- м!
То ли снится мне, то ли мнится мне,
что в кольчуге я на коне.
То у пушки я,
то на мушке я-
все горю, не сгорая в огне.
Я всегда убиенный, всегда один,
то в снегу лежу, то во ржи,
что такое со мною, Господи,
тыщу лет не могу дожить
я до свадьбы, до сына первенца!
За какие грехи казня,
сабля острая, да кусок свинца
сотни лет убивают меня?!
И за всех убиенных мальчиков
вопию: Боже, в Небе живем,
но без нас изрыдались, измаялись,
хоть бы разик вернутся живьем!
В тот последний, последний,
последний бой,
что еще предстоит на Руси,
научи нас поладить с земной судьбой,
нам, всегда убиенным, Господи,
дай из этого боя, Господи,
наконец то живыми, Господи,
дай Победу домой принести!
Александр Кучерявый
Донецкая Народная Республика, г. Донецк, Киевский район 58 лет
Член Союза Писателей ДНР. Родился в 1964 г. в городе Донецке. Учитель истории в Гимназии информационных технологий № 61. Поэзией увлёкся в юности, но серьёзно пишет с начала 2000-х гг. Участник коллективных и авторских сборников поэзии ДНР, ЛНР и РФ.
Представлен членом ХС Борисом Бочаровым
Не смотри на меня игриво,
не смотри на меня угрюмо.
Наше прошлое - сиротливо.
ну, а будущее - не придумал.
Я покрыт сединой ковыльной,
посечён Каялой и Калкой,
припорошен углём и былью
и расстрелян в байрачной балке.
В моё прошлое - жребий брошен,
звенья боли, кресты погостов.
Если будущее станет прошлым
полюбить его, ой не просто.
Так не жди от меня прощения,
передай, проходящим мимо,
что к великому их сожалению
я прощаюсь с тобой, Украина.
Грозы
Провожали на войну с плачем жёны,
мы боялись умереть этим летом,
не боятся дураки и пижоны,
и, наверно, старики, тайно где-то.
Над Донецком пронеслись ночью грозы,
жёны плакали, уткнувшись в подушки.
Мы немного, все, под местным наркозом,
спим и дышим в унисон нашим пушкам.
Дни растут под канонаду годами,
и взошли на чёрном – красным и белым.
Раньше девушки – теперь со шляпками дамы:
справа сын и фотокарточка – слева.
Снова проводы, в молчанье и плаче,
и боимся умереть, как и прежде.
Нам казалось, всё сегодня иначе.
Нет, всё так же, но и та же надежда
под грозу и канонаду. На плечи
давят горькими потерями годы.
И мечтает о рассвете под вечер
чей-то сын донецкой твёрдой породы.
***
Плачет в поле лазурный шалфей
над ковыльной степною волной,
плачут маки на склонах полей,
и желтеет малыш зверобой.
Почему поседел мой ковыль
в этот солнечный, ласковый день?
Почему седовласая пыль
стала пеплом родных деревень?
Стонет призрак небес – пустельга:
слишком сытен безумия пир.
Помнят древней реки берега,
как за Калкой закончился мир.
Дремлет грузный седой террикон,
лёгкой дымкой закрыт небосвод,
в забытьё погружается сон,
в тьму просторов уходит народ.
Я хочу поседеть как ковыль -
заплатить этой малой ценой
за мальчишески-смелую быль,
за девчоночьи-тихий покой.
Я рассыпаться пробую в пыль
вместо этих корней-городов,
древнерусский запомнивших стиль
жизни, силы и праведных слов,
слиться с миром, как клевер с пчелой,
раствориться в усталой земле,
каплей веры, седой, но живой,
как кузнечик на том ковыле.
***
Мы уже привыкаем, давно уж привыкли деревья,
Да и жёлтые травы под ночь отдают бирюзой,
И чеканно, под шаг, бутыля нам ласкают колени
В этот жгучий февраль, и в июльский полуденный зной.
Под напевы ветров я смакую все капли куплета,
И под марш миражей, я позволю припева глоток.
Нашей жаждой написаны лучшие в мире сонеты,
Жаль нельзя накопить водоём вдохновения впрок.
Чередой в горизонт заползают холмы и овраги.
Где-то там, ближе к солнцу, сверкают волною моря.
Где-то там для войны создаются эпичные саги,
Ну а здесь, мы поэмы о мире напишем с нуля.
Вечер требует от пересохшего горла отрады
нашептать заклинание рек и ручьёв перед сном.
А под утро повеет той звёздной далёкой прохладой,
в ней осталась награда – с ладони напиться с трудом.
Мы уже привыкаем, а хочется тихо отвыкнуть,
отсыреть, заболеть, простудиться под тёплым дождём.
Но бутыли мы тащим по тракту воронок и рытвин,
и спасительный «Штиль», вместе с «Арией», сипло поём.
***
Глубокое небо над полем,
плывут облака в тишине,
ползёт БМП, словно голем,
в бесшумной ковыльной волне.
На флангах, совсем нереальны –
солдаты уходят в инферно.
А сверху, почти пасторально,
работает огненный жернов.
Лазурное небо над степью.
По морю кровавому маков,
беспечно, непрочною цепью,
плывут бэтээры в атаку.
На флангах, совсем нереально –
не веря ни в чёрта, ни в бога
кладут свои жизни сакрально
солдаты в пустую дорогу.
Они не доплыли до края,
где плещутся в пене прибоя
надежды, в рулетку играя -
«чёт-нечет» и «зеро» их боя.
***
Звенит кузнечик где-то на меже,
перекликаясь с рацией в траншее,
бормочет чайник в тесном блиндаже,
ремень аптечки мне ласкает шею.
Сосед Серёга гладит свой «утёс»,
братан Василий нервничает тоже.
в одном дворе я вместе с ними рос,
один окоп пожаловал нам Боже.
Сосед Серёга наш подземный житель,
братан Василий тоже сущий крот,
а я «крутой», в гимназии учитель,
но вместе, мы теперь обычный взвод.
Сосед Серёга дважды был контужен,
один раз в шахте, а второй – в бою.
Братан Василий так же «отутюжен»,
под Славянском оставил прыть свою.
А я счастливчик, пронесло по краю,
ведь кто-то должен их из боя выносить.
Всё впереди, и я прекрасно знаю
значенье слов «стоять», «терпеть» и «жить».
А на бульваре Пушкина, обнявшись
гуляют пары, спрятавшись под зонт
меж канонадой паузы дождавшись,
когда гроза тревожит горизонт.
Братан Василий и сосед Серёга
к атаке приготовились уже,
чтоб был бульвар и, по капризу Бога,
звенел кузнечик где-то на меже.
***
В аду войны пехотным «лепестком»
меня несёт по городам и сёлам,
и рождество не кажется весёлым
с прилётом в обезлюдевший роддом.
В раю войны всё преходяще-вечно
могилами, крестами и тропой,
ведущей по окопам за собой,
и надо мной Олег склонился Вещий.
В тылу войны – горбушки над стаканом,
и песни льются с плачущих небес
на смельчаков, гусаров и повес,
с передовой ушедших слишком рано.
В раю войны проклюнулся росток
природой неопознанного цвета,
природа не даёт в раю ответа,
зачем в мече куётся кровосток.
В аду войны ни холодно, ни жарко,
там просто пепел, пепел и зола,
и соль слезы, бессовестно мала
остатками победного огарка.
Злой донецкий ветер
Я слушал дивный перевёртыш-ветер,
поющий то ли плач, а то ли смех.
Я видел там копры, стволы и клети,
и был готов на подвиг и на грех.
Я слышал там чужих снарядов плачи
по жизни и уюту городов.
Я видел там всё чётче, всё иначе,
не так, как в тишине российских снов.
Всё идентично – дуб, берёза, тополь.
Мы близнецы – и в горе, и в судьбе.
В тумане лет забыт один Чернобыль,
второй – полынью прорастёт на мне,
прилётом, пулей и пустой разгрузкой,
слезами, кровью с матом и мольбой.
Из прошлого иду тропинкой узкой,
за поворотом принимая бой.
И приручаю злой донецкий ветер,
играющий с бескрайностью степей.
Я так хочу быть за него в ответе
перед миганьем городских огней
под горьким, обгорелым, чёрным небом.
Стрижи уж спят, намаявшись за день.
Но я, как все, прислушиваюсь слепо
к разрывам, рвущим сна ночную тень.
Владимир Леонидович Скобцов
г.Донецк. Член Союза писателей России, ДНР и ЛНР, поэт, прозаик, бард. Легенда русской поэзии Юнна Мориц назвала его Орфеем Донбасса.
С начала боевых действий живёт и работает в Донецке. Активно выступает со своей патриотической песенной программой перед защитниками Родины.
Песни Владимира Скобцова удостоены наград и премий, в том числе отдельного приза имени Иосифа Кобзона на фестивале патриотической песни "Красная гвоздика", песни на его стихи исполняют Александр Маршал, Сергей Галанин, Юлия Чичерина, ансамбли Черноморского и Тихоокеанского флотов и другие. Автор народного гимна «Донбасс за нами»
Рекомендован – членом Художественного совета Елизаветой Хаплановой.
ДОНБАСС ЗА НАМИ
Проснулся Зверь в кромешной темноте
И Зверем Богу названа цена,
Прогнулись все - и братья во Христе,
Прогнулось всё, но не моя страна.
Был урожайным високосный год
И кровью смерть была пьяным-пьяна,
От туч свинцовых гнулся небосвод,
Прогнулось всё, но не моя страна.
Здесь памяти не предали отцов,
Здесь не отдали дедовской земли,
Какой ценою - не отыщешь слов,
Здесь за Отчизну жизнь не берегли.
И снова сила русская в руках,
И жизнь, и смерть за Родину красна,
Стоит и держит небосвод в веках
Моя непокорённая страна.
Пусть суждено погибнуть на кресте,
Но на колени не поставить нас,
В кровавом полюшке один за всех
Стоит и держит небосвод Донбасс.
В полнеба пламя,
И выбор строг -
Донбасс за нами,
И с нами Бог!
В полнеба пламя
И выбор строг -
Россия с нами,
И с нами Бог!
ЧЕТВЁРТЫЙ ВСАДНИК
Ни отпито, ни отпето
За блокпост прорвалось лето
На юга.
К Рождеству пустые ясли
И что будет, нам не ясно
Ни фига.
Веселится где-то лето
И смеётся счастье где-то,
Да не здесь.
И не то, чтоб денег нету,
Я вернул судьбе билеты -
Совесть есть.
Над растяжек паутиной
В небе стаей журавлиной
Чей-то вздох.
Если есть ты, то послушай,
Как к тебе взывают души
Наши, Бог.
Море жизни не безбрежно,
То ли праведно, то ль грешно,
Жил не так.
Если сунут в спину нож мне,
Дам Харону на таможне
Не разменянный пятак.
Позолоченную осень
Мародёр в мешке уносит
В никуда.
Жёлтый лист дрожит в оконце,
Под прицел заходит солнце
Навсегда.
Грянет выстрел в синей выси,
Я искал тебя полжизни,
Да не там.
Ты бежишь ко мне босою,
Бледный всадник за тобою
По пятам.
АПОСТОЛ
Держись, держись, прорвёмся, братик,
Ещё зубами будем рвать их,
Ведь на войне - не на кровати,
Навылет, а не наповал.
Жизнь тяжела, а смерть крылата,
Плевать ей, кто укроп, кто вата,
Кому Россия виновата,
А кто Донбассу задолжал.
Ждут нас небесные альковы,
Да снайпера, видать, хреновы
И песни пуль для нас не новы,
И мы со смертью не на Вы.
Ты покури, а я прикрою,
Смотри: за первою звездою
Гуманитарные конвои
Ведут усталые волхвы.
И Ирод цел, и жив покуда,
Гешефт свой делает Иуда,
И мы тобой не верим в чудо,
И на войне, как на войне.
Разорван в клочья мира атом,
Нещадно кроя небо матом,
Апостол в должности медбрата
Мессию тащит на спине.
БРАТИШКА
тем, кто ушёл на небо под позывными
Зарыт своими,
Забыт страной,
Закрыто имя,
Лишь позывной.
Судьбы случился
Бараний рог,
Кто мог, скрутился,
А он не смог.
Ни прыгать с пирса,
Ни жечь причал,
Кто изловчился,
А он не стал.
Те, что пожиже,
Шептали: "лох"
Уже в Париже,
А он не смог.
Крысиным ором:
- Твоя ль беда? -
Кричали хором,
А он сюда.
Мать похоронки
Не ждёт, сынок,
Иди сторонкой.
А он не смог.
Ни за медали,
Ни за пятак,
Вы их не дали
Ему и так.
Склонилось знамя
И вышел срок,
Кто выжил - с нами,
А он не смог.
На место пусто,
Уставом тёрт,
В казарму пустит
Сверхсрочник Пётр.
Дадут бельишко
И скажет Бог:
- Привет, братишка!
Я б так не смог.
НЕ БУДЬ АТЕИСТОМ
Не будь атеистом
в канун звездопада
здесь звёзды так близко,
что спичек не надо.
А будь альпинистом,
при ясной погоде
здесь небо так низко,
что в небо уходят.
Уходят, да только
любимые люди,
их меньше настолько,
что больше не будет.
Последнею долькой
надежды на блюде
здесь горе так горько,
что горше не будет.
Скажи себе строго:
- И хуже бывало.
И боли так много,
что водки всё мало.
Не будь атеистом,
душа не блудница,
здесь к Богу так близко,
что грех заблудиться.
ZА ДОНБАСС
Не пишите стихи о нежности,
когда тучи нагнало с севера,
когда время прижало к вечности,
оторвите глаза от клевера.
Время в море идти матросами,
ветер пену уносит чайками,
волны рвутся с цепи барбосами
и мечты оторвало с гайками.
Этот ветер вовек не кончится,
этот век заштормил до смерти,
этот вечер в закате корчится
и в рассвет поутру не верьте.
Нам держать это небо до сини
на канатах, смолой пропахших,
нас разделит расчёт по осени
на вернувшихся или павших.
Распрямилась надежда парусом
и не ждите стихов о нежности -
за Донбасс слились в схватке яростной,
за всех нас слились в схватке яростной,
русь и вырусь на русской местности.